– Мы знакомы, – улыбнулась голубая девочка и, вынув из кармана прозрачный платок со смешной мордочкой и монограммой «Электроник», спросила фокусника: – Узнаешь?

– Ого! – удивился Громов. – Оказывается, у Электроника уже много приятелей. Не вижу только самого лучшего друга – Сергея Сыроежкина.

Какая-то сила сдавила горло Сережки. Он шагнул вперед и, судорожно глотнув, пробормотал:

– Я здесь.

– Так, так, так… – весело сказал профессор. – Вот он, живой двойник Электроника, из-за которого произошло столько путаницы!

Сыроежкин моргал и изо всех сил старался казаться спокойным.

– Не будем вспоминать прошлое, – миролюбиво предложил профессор и похлопал Сыроежкина по плечу. – Ты должен знать, в чем силен Электроник. Скажи ребятам.

Сыроежкин улыбнулся:

– Он лучший в мире математик. Лучший фокусник. И лучше всех понимает язык зверей.

– Вот как! – вскричал артист в маске кролика. – Это мы сейчас проверим! А ну, Электроник, угадай, что я сейчас скажу. – И кролик зарычал грозно и страшно, словно он был тигром: – Р-р-р-р!..

– Ква-ква-ква-ква! – подхватила черепаха.

– Мяу-мяу… – требовательно мяукнула мышь и зашипела: – Ш-ш-ш, с-с-с…

Зрители засмеялись. А Электроник стоял совсем спокойный. Он даже не улыбнулся.

– Почему он не смеется? – закричали артисты. – Мы стараемся, играем, а он не смеется!

– Видите ли, – смущенно развел руками профессор. – Это моя оплошность. Я не предусмотрел в Электронике чувства и эмоции. Я думал, что от них он может перегореть. Как видно, я ошибался.

– Но он совсем как живой! – зашумели мальчишки и девчонки. – В нем должен быть смех, и улыбки, и веселье. Они где-то есть в нем! Только он этого не знает!

– Ребята! – крикнул Сыроежкин. – Давайте развеселим Электроника!

И он заскакал на одной ножке вокруг Электроника и запел что-то веселое, что пришло сразу в голову:

Что тут началось! И будущие биологи, и кибернетики, и инженеры, и врачи сразу забыли о своей великой роли в науке. Они поскакали, как козлы, замахали крыльями, как петухи, стали бороться, как медведи. Кудахтали, аукали, ревели, мяукали, пели, показывали друг другу носы и кривлялись. Кто-то боксировал с невидимым противником, кто-то ходил на руках, кто-то балансировал линейкой на носу. Словом, поднялась веселая суматоха.

А Громов заразительно хохотал. И академик Немнонов, явившийся на шум, смеялся. И Таратар забавно шевелил усами. И все остальные, кто видел эту кутерьму, не могли сдержать улыбок и смеха.

Смех струился вокруг безмолвного, неподвижного Электроника. Он пронизывал всех и каждого, заражал азартом, радостью, силой. Вон он! Ха-ха! Он существует! Его почти можно пощупать. Протяни только руку, и сразу поймаешь это «ха-ха»!

Вырвался из клубка тел взъерошенный Макар Гусев и заревел басом, указывая на Электроника:

– Смотрите! Он смеется!!!

Электроник улыбался…

– Ура! – крикнули ребята. – Он смеется! Ура, ура, ура!..

И разом смолкли. Потому что Электроник вдруг подпрыгнул и сказал четко и раздельно:

– Ха. Ха. Ха.

Потом Электроник опять подпрыгнул и теперь уже засмеялся по-настоящему:

– Ха-ха-ха-ха-ха!..

Он заскакал на одной ножке и в такт подскокам стал распевать песню, которую, наверно, только что придумал или же сочинял на ходу:

И все вокруг Электроника подхватили:

– Да здравствует смех!

А потом долго хлопали сочинителю.

Электроник поклонился, подошел к другу, прошептал ему на ухо:

– Стихи – наиболее сжатая форма подачи информации. Никогда раньше не сочинял. Не знаю, как получилось.

– Ты лучший в мире поэт, Электроша! – убежденно ответил Сыроежкин.

Академик Немнонов отвел в сторонку Громова.

– Откровенно говоря, Гель Иванович, – сказал он, – я только сейчас понял, какое любопытное существо ваш Электроник.

– Представьте, и я об этом раньше не догадывался, – шутливо отозвался Громов и приложил палец к губам: – Тс-с… Держите это в секрете.

И в тот же момент их окружили ребята. Они хитро посматривали на ученых и молчали.

– Что? – спросили хором профессор и академик.

– Видите ли, Гель Иванович и Семен Семенович, – сказал Таратар, – у ребят есть к вам большая просьба. Раз все так случилось, оставьте Электроника нам… Необязательно ему возвращаться в чемодан…

Десятки просящих, умоляющих, ждущих глаз были обращены к Громову.

– А что он будет у вас делать? – прищурился профессор.

Сыроежкин почувствовал, что пришло время ему сказать слово. Очень важное слово, от которого зависит судьба друга. Он выступил вперед:

– Электроник будет помогать учителям! Заниматься с нами. Принимать экзамены. Гель Иванович, вы же знаете, какой он замечательный математик.

– Я согласен! – просто сказал Громов.

Сережка просиял.

А кибернетики возликовали:

– Ура! Электроник наш!..

– Одну минуточку… – Академик поднял руку. – Иногда мы будем приглашать Электроника в Институт кибернетики. Нам надо советоваться с ним по некоторым важным вопросам. Вы не возражаете?

– Нет-нет! Не возражаем!

– Теперь осталось только поймать красного лиса, – сказал профессор, наклонившись к своему коллеге. – Не могу же я ждать, когда он сам сломается! Надо его перехитрить…

Девочка в голубом платье встала перед Громовым, посмотрела ему в глаза, сказала:

– Гель Иванович! Вы подарили Электроника кибернетикам. А как же мы, химики? Вы не могли бы сделать нам Электроничку?

Ученые переглянулись, засмеялись.

– Послушай, Майка! – бесцеремонно обратился Макар Гусев к голубой девочке, словно знал ее сто лет. – Приходи к нам. Мы все будем дружить с Электроником.

– Можно? – спросила Майя почему-то у Сережки, который что-то шептал Электронику.

Сыроежкин даже задохнулся от такого простого вопроса. И он только хотел подтвердить то, что уже сказали его радостно вспыхнувшие глаза, как опять вмешался Гусев:

– Приходи! Мы девчонок не обижаем. Наоборот, мы будем очень рады.

– И я тоже, – сказал Сережка и покраснел. – Ты знаешь, Майя, я ведь никуда не уезжаю…

Что дальше?

Пройдут годы. Вырастет Сергей Сыроежкин, выучится на математика-программиста, уедет куда-нибудь работать.

И что же, неужели забудется эта любопытная история?

Нет, не забудется!

Вон стоит в просторном дворе на Липовой аллее белая школа. Если мы заглянем сюда через много-много лет и попадем на урок математики, мы увидим Электроника. Он все такой же – не подрос, не постарел, ничуть не изменился. И все-таки, пожалуй, изменился. Все эти годы он не только учил и проверял ребят вместе с Таратаром и «Репетитором», но и учился сам. Помощнику учителя никак нельзя отставать от времени.